Жёлтая стрелка и приключения на дне оврага
На Северном Пути встречается очень мало народу. Первого живого пилигрима я встретил на второй день: он бодро шагал мне навстречу, стуча палками по асфальту. Им оказался парень из Канады, он уже дошёл до Сантьяго де Компостела по Французскому Пути и теперь возвращался по Северному.
К этому моменту я сам представлял из себя зрелище живописное, хотя и плачевное: я шёл босиком, приволакивая левую ногу, на ногах были резиновые шлёпки, купленные за 150 рублей, кажется, на станции Бологое. Насквозь мокрые кроссовки болтались, привязанные сзади к рюкзаку. Носки отсутствовали, они сушились на ветке дерева, одиноко стоящего в поле в паре километров отсюда. На лицо я был не очень веселый.
- O, sandals, - уважительно сказал канадец, посмотрев на мои ноги. Ещё пары суток не прошло с того момента, когда я, бодрый и подтянутый, сидел в аэропорту Барселоны, и волновался, ожидая самолёта в Астурию. Тогда ещё всё было на месте - и носки, и кроссовки, да и ноги были целы. Как я ухитрился принять такой вид всего за два дня? Все из-за этой проклятой жёлтой стрелки.
На Камино, где бы ты ни находился, тебя всегда ведёт жёлтая стрелка или ракушка, символ Святого Иакова. Потеряться почти невозможно, на любом перекрестке надо внимательно посмотреть по сторонам и ты увидишь её, родимую - на стене дома, на каменной ограде или на каменном столбике, которые попадаются по всему пути.
Бог весть кто и когда поставил эти столбики, думаю, им не одна сотня лет. Если нет ракушки - обязательно обнаружится жёлтая стрелка: краской на стене, мелом на асфальте, на дереве, на земле. Это как спортивное ориентирование: ищи стрелку или ракушку и знай иди по ней.
В результате уже на второй день возникает совершенно особенное чувство связи с Камино, и ты, да-да, ты, рациональный и рассудительный житель города, начинаешь разговаривать с жёлтой стрелкой. Начинаешь благодарить её за красивый вид, ругаешь её, когда она заводит тебя в грязь (а она делает это довольно часто), споришь с ней, когда не согласен с выбором дороги.
У стрелки есть свои резоны - она старается увести пилигрима с шоссе на просёлок. Очень часто, когда есть на выбор три дороги: две сухие асфальтовые, ведущие вниз, и одна узкая грязная, поднимающаяся куда-то в чащу, и по ней навстречу тебе всегда бежит непонятная собака - знай, тебе туда. Тогда-то и начинаешь спорить со стрелкой.
Это в последние дни я научился её игнорировать и идти так, как хочется мне, но в начале я послушно шёл туда, куда она указывала.
Дорога после Сото де Луинья (Soto de Luiña), приближается к побережью, а потом начинаются овраги. Элементарная география: любая горная река, впадающая в океан, течёт в глубоком овраге. Шоссе разумно петляет, забирая в горы, но стрелке наплевать. Иди вниз, пилигрим! Прыгай с камня на камень, потому что ручей течёт прямо по дороге! Потом на дне оврага, в сыром замшелом лесу, расставив руки, вышагивай по жёрдочке через поток! Потом карабкайся вверх! После первого такого оврага я сказал "ох ни фига ж себе". После второго: "Это было в последний раз".
Тем не менее, спустя полчаса я обнаружил себя на дне очередной замшелой расселины. Здесь рос бамбуковый лес, и я вдруг увидел свой посох: он буквально упал мне в руки, лёгкий, прочный, как раз мне по росту. Было ощущение какого-то выполненного квеста. Опираясь на посох, я выбрался из оврага на свет. "Спасибо за посох, но это точно в последний раз", сказал я стрелке.
Через час, оказавшись на дне четвёртого оврага, я был застигнут дождём. Вам стоило бы увидеть, как я, стоя на размокшей тропинке, пытаюсь надеть громоздкий плащ-дождевик так, чтобы он накрыл собой рюкзак и заодно привязанную к нему пенку. Это позже я научился одним лихим движением надевать плащ - подбрасывал его в воздух и делал внутри него один шаг вперёд, и он сам ложился как надо - но к вечеру первого дня, так я ещё не умел.
Поэтому на надевание плаща ушло минут десять. С ветки лило прямо за воротник. Я был совершенно мокрый и от дождя, и от усилий. Когда плащ наконец-таки был надет, дождь прекратился. "- И на хрена я сюда забрался!" - завопил я. В плаще я был похож на очень уродливого горбатого Гэндальфа из Властелина колец, и под плащом было очень жарко.
Когда я выбрался из оврага на шоссе, дождь снова заморосил, спокойно и размеренно. Некоторое время я шёл под дождём, но потом мне это надоело и я стал искать место для ночлега. Вскоре нашлась сельская гостиница в деревне с неказистым названием Бальота (Ballota), и я совершенно бездарно провёл остаток вечера, глядя по телевизору "Губку Боба" на испанском.
Когда дождь немного приутих, я вышел прогуляться и долго шёл через сельские поля в сторону океана. Поле окончилось обрывом, под которым в тумане виднелись утёсы, кривые одиночные сосны на камнях и барашки далёкого прибоя на пляже, к которому было не спуститься. До горизонта простирался могучий серый Бискайский залив.
Больше смотреть в Бальота было не на что. На следующий день я встал пораньше. Утро было ясное, холодное, но обещавшее очень хороший день. Некоторое время я шёл по шоссе под сводами эвкалиптового леса, замирая от восторга и наслаждаясь свежестью утра.
Потом жёлтая стрелка указала на дорожку, резко идущую вниз перпендикулярно шоссе. По опыту вчерашнего дня я уже понимал, что там притаился овраг, но в то же время направление сулило океанский берег, так что я махнул рукой - настроение было хорошее, и казалось, что нам какой-то овраг! - Короче, я доверился чёртовой стрелке и бодро зашагал вниз.
Вы знаете, как это бывает утром: кажется, что для тебя в мире нет ничего невозможного. Тут-то и случилась минус нога. Дорога действительно вывела на пустынный океанский пляж. Валы набегали мрачно и с холодным шелестом, не допуская даже мысли искупаться. Я постоял там некоторое время, потом перешёл реку по галечной кромке и начал взбираться по тропке, ведущей вверх по другому склону оврага.
Какой-то добрый человек, сочувствуя пилигримам, положил в грязь пластмассовый тазик, как сейчас помню, синий, зачем-то я в него наступил, тазик поехал в сторону, я поехал следом, навалившись на посох и левую ногу, посох тут же разлетелся на две части, а нога сразу резко заныла и боль поползла по стопе и щиколотке.
Вряд ли что-то может быть хуже, чем растянуть ногу на дне оврага и лишиться посоха - разве что, выбравшись, обнаружить себя на разбитой и залитой водой коровьей дороге. Нога постепенно наливалась болью, в небе разгоралось солнце, и тут я в первый раз сказал стрелке "нет" и вышел на шоссе.
Сев на автобусной остановке, я стащил насквозь мокрые кроссовки, носки и осмотрел ногу. Не обнаружив для себя ничего нового, я надел шлёпки и пошёл в сторону ближайшего городка, который назывался Кадаведо (Cadavedo).
В Кадаведо я вошёл с победой: ковыляя, шипя от боли и волоча ногу. К счастью, аптека была открыта, сестрички поохали и за одиннадцать евро выдали мне эластичную ленту для перевязки. Я вмазал обезболивающее, замотался лентой и поковылял дальше по дороге, избегая смотреть на жёлтую стрелку.
День, как назло, выдался хороший, жаркий. Иногда мне становилось дурно, сознание ускользало, тогда я садился и отдыхал. В придорожном кафе старушка-хозяйка спросила, что я хочу. - "Апельсиновый сок, кофе и вот этого пирога", - ответил я, чувствуя, как меня ведёт из стороны в сторону.
Дорогие пилигримы! Окажетесь в овраге между Бальота и Рибон (Ribon) - положите букет полевых цветов на какой-нибудь камень, и никогда, слышите, никогда не забирайтесь в овраги, если накануне ночью шёл дождь! Между Сото де Луинья и Кадаведо их несколько - обходите их по шоссе!
